13 июня 2018 народному артисту РФ Сергею Маковецкому исполняется 60 лет. Он — ведущий актер Московского театра имени Вахтангова, где играет главные роли в таких спектаклях, как "Дядя Ваня", "Евгений Онегин", "Улыбнись нам, Господи". Снялся в десятках фильмов и сериалах. В театре, где служит актер, он дал интервью ТАСС, в котором рассказал о том, как намерен отметить юбилей, почему в свое время не был принят в пионеры и в проектах каких режиссеров хотел бы поучаствовать в будущем.

— Сергей Васильевич, для начала скажите, как планируете отметить юбилей?

— Я родился 13 июня, в пятницу, 1958 года в городе Киеве. В эту среду, 13 июня, мне исполнится 60 лет. Это какое-то маленькое недоразумение. Когда начинаешь составлять эти цифры 6:0, ты понимаешь, что это хороший сухой счет. Дай бог, чтобы наша сборная по футболу выиграла хотя бы один матч с таким счетом 6:0, всухую. По ощущениям, это какое-то странное недоразумение.

Буквально еще вчера мне казалось, что я только пришел в театр и только начинаю постигать эту профессию. А на самом деле у меня заканчивается 38-й сезон в Театре имени Евгения Багратионовича Вахтангова.

У меня была уверенность, что день рождения я встречу где-то на стороне. Это повелось с момента моего рождения — мама начала рожать меня в машине, с тех пор моя жизнь и проходит "на колесах". Помню, что 50 лет я отмечал в Сочи на "Кинотавре", 55 лет встречал в Женеве — играл на гастролях спектакль "Дядя Ваня".

Все следующие дни рождения тоже были на выезде. Когда исполнялось 58 лет, был на гастролях в Германии, и как раз в этот день мы переезжали из Берлина в Майнц. У меня в купе был накрыт стол, люди подходили, поздравляли меня, выпивали за мое здоровье и угощались. Один немец выпил, закусил и стал давать деньги, решив, видимо, что попал в частный бар. И был счастлив, что в моем "буфете" все бесплатно.

И в 59 лет тоже были гастроли Театра Вахтангова, уже в Нью-Йорке. Потому я был уверен, что 60 лет встречу на стороне. Но театр сделал юбилейную афишу, в которую включил четыре спектакля, где я занят. 6 июня, в день рождения Пушкина, я сыграл в "Евгении Онегине". 8 июня у меня было "Горячее сердце" по Островскому, 10 июня - "Мнимый больной" по Мольеру. А в день 60-летия я сыграю чеховского "Дядю Ваню", так и отмечу юбилей.

— "Дядя Ваня" — ваш любимый спектакль?

— Да, это мой любимый спектакль. Я сказал в театре, что 13 июня буду играть "Дядю Ваню". Он так щемяще, по-хорошему падает на мою душу и позволяет каждый раз находить дополнительные нюансы. Я чувствую, понимаю этот спектакль, у которого 13 июня будет 227-е представление.

Когда этот спектакль только рождался, в нашем театре был сложный период. Старшее и молодое поколение разошлись во взглядах на нового худрука Римаса Туминаса, возглавившего труппу. Молодежь была "за Туминаса", потому что почувствовала, что талантлива и нужна. А старшее поколение почему-то решило, что Туминас не вахтанговский режиссер.

Мы репетировали "Дядю Ваню" с Туминасом, несмотря ни на что, не будучи на 100% уверенными, что выиграем эту историю. Мы оберегали Римаса. Все в этом спектакле виртуозно: Чехов, режиссура Римаса Туминаса, все персонажи, музыка Фаустаса Латенаса. Я теперь знаю, какая музыка должна звучать на последнем прощании. Это — тема "Дяди Вани".

— Вам рано об этом думать. Скоро 60 лет даже не будет пенсионным возрастом, который намерены законодательно продлить.

— Кстати, актеры могут уходить на пенсию досрочно, как балетные артисты. В 55 лет можно уйти на заслуженный отдых. Однако, по-моему, актер и пенсия — вещи несовместные. Если актер почувствует, что нет ни одной работы в театре, мгновенно набрасывается тоска, болезни, реальный возраст увеличивается в каких-то кубических масштабах. И человек уходит. А когда он знает, что у него есть хоть один спектакль, и он идет один раз в месяц, это его держит на этой бренной земле, он нужен. Актер не может уходить на пенсию. И не должен.

— Интересно, а сколько спектаклей сейчас в вашем репертуаре?

— У меня пять спектаклей в Театре Вахтангова. Еще я играю в "Пигмалионе" в Театре "Современник". В Московском ТЮЗе у меня есть спектакль "Черный монах", но боюсь, что 30 июня мы сыграем этот спектакль последний раз. Это связано со здоровьем моего партнера - замечательного актера Игоря Николаевича Ясуловича, которому трудно играть в этой сложной в техническом отношении постановке. Он сам мне об этом сказал.

У меня есть и антрепризный спектакль, он называется "Бумажный брак", который я с радостью играю. Подумываю и о новом антрепризном спектакле. Ведь в репертуарном спектакле ты хочешь-не хочешь, а должен играть. А антреприза — это твой личный выбор. Главное, чтобы эта работа была качественной, сделанной на хорошем материале. Это для меня непререкаемые условия контракта.

— Вы говорите, что много ездите. А в родном Киеве давно бывали?

— Я родился в Киеве, там закончил школу. Там наша троица друзей, как чеховские три сестры, мечтала: в Москву, в Москву. И мы приехали в Москву. Я поступил в Щукинское училище, наша подруга Ниночка Нижерадзе — в мастерскую Олега Табакова (она сейчас работает в Киеве в ранге заслуженной артистки Украины), а наш третий друг Сергей в тот год не поступил, он поступил после армии и затем работал в Театре Образцова.

Последний раз я был в Киеве в 2016 году. Надеюсь, что я ничего плохого для моей родины не сделал. Мне хочется поехать, я давно не был на могиле моей мамы. Когда я приезжаю на родину, у меня открываются все фибры моей души. И Россия уже моя родина, ведь я здесь с 1976 года, когда еще был Советский Союз. Я — посол мира.

Наша профессия — самая мирная. Я вообще считаю, что хорошие театральные коллективы надо отправлять туда, где есть какое-то негативное отношение к нам.

Никогда не забуду, когда мы играли "Онегина" в Лондоне. Я открыл газету и прочитал, что наш "Евгений Онегин" получил у британских критиков высшую оценку — "пять звезд", и они рекомендуют своим соотечественникам посмотреть наш спектакль. Мы ассоциируемся у них не с матрешками и водкой, они смотрели на нас, раскрыв глаза.

То же самое было и с "Дядей Ваней", нам также выставили в Лондоне "пять звезд" и аплодировали с восторгом. В общем, хорошие театры надо отправлять в страны, где есть к нам негативное отношение. Думаю, что публика посмотрит и все поймет. Она поймет, что с нами можно и нужно иметь дела.

— Скажите, вы верующий человек?

— Да. Я крещен мамой. Я православный христианин. И в пионеры меня не приняли, потому что мы с мамой уехали на Пасху.

— А комсомольцем вы были?

— В комсомол меня заставили вступить, хотя я честно признавался, что не являюсь пионером. Но меня, похоже, не услышали и велели прочитать устав ВЛКСМ, что я и сделал.

В комсомол меня принимали ровно одну минуту. Я вошел в кабинет, где заседала комиссия в составе 15 бодрых юношей и девушек, мне задали вопрос: "Что такое быть коммунистом?" Я ответил: "Коммунистом можно стать только тогда, когда обогатишь свою память всем тем прекрасным, что создало человечество. Владимир Ильич Ленин". Меня приняли единогласно.

— И членом КПСС вы тоже были?

— Нет. Мыслей таких даже не было. Я работал в театре, занимался ролями. А там все само рассосалось.

Хотя настоящих коммунистов я знал. Это, например, Михаил Александрович Ульянов. Он входил в ревизионную комиссию ЦК КПСС и свято верил в светлое будущее, в коммунизм. Жил и работал по-честному, достойно.

И Евгений Семенович Матвеев тоже был истинным коммунистом. Сколько буду жить, столько буду помнить его благородный поступок по отношению к себе. У меня решался квартирный вопрос, мне сказали, чтобы я взял кого-нибудь для поддержки. Я позвонил Матвееву, и он пришел. А я накануне отказался сниматься в его фильме "Любить по-русски", мне показалось, что предложенная роль мне не подходит.

Матвеев был настоящий коммунист, и фильмы он снимал, как чувствовал, как верил. И партийный билет он не сжигал. Но таких коммунистов были единицы. Их вера у меня вызывает уважение. Потому что эта вера была истинная, не лицемерная. Они верили в коммунизм и с честью носили звание члена коммунистической партии Советского Союза.

— А вы сами во что сейчас верите?

— Сейчас, к сожалению, время безверия. В головах раскардаш. Тут же вспоминаешь Чехова: если бы они провели железные дороги, а по-прежнему тиф, нищета. Что-то отняли, во что человек верил, а взамен ничего не дали.

Сейчас все заменяет интернет, совсем какая-то другая жизнь, потусторонняя, зазеркалье. Вся наша молодежь владеет. Это я не умею. Мне мой внук говорит: "Деда, не волнуйся, это все для блондинок, тебе все подскажут". А я, обращаясь к интернету, всякий раз решаю гамлетовский вопрос: быть или не быть? Включить свою геопозицию на iPhone или нет? И нажимаю: "попозже".

Как-то очень хочется, чтобы не попозже, а сейчас наладилось здравоохранение, образование, законы. Сейчас, а не потом. Не хочется постоянно нажимать на кнопочку: "попозже".

— Но, согласитесь, как артисту вам же сейчас не на что жаловаться. Вы много играете в театре, постоянно снимаетесь в кино. Какие новые проекты обдумываете?

— Сейчас думаю о литературном материале. Почему-то подумал о "Старшем сыне" Вампилова, чтобы сыграть в этой пьесе Сарафанова. Хотя интересное можно найти и в русских народных сказках, и в японских сказках. Надо брать и читать.

В какой пьесе Чехова я хотел бы еще сыграть? В "Трех сестрах", наверное, уже поздно. Или в "Иванове"? А, может, взяться за "Ромео и Джульетту"? Ей 102 года, а ему - 103. Помните, как в фильме Муратовой "Три истории". Старушка-мать и очень взрослая дочь ведут бесконечный диалог. Старушка-мать с балкона кричит: "Ты почему не звонишь?" А очень взрослая дочь под балконом бесконечно отвечает: "Я звоню-звоню, а ты трубку не берешь!" Возможна же такая сцена на балконе в возрастных "Ромео и Джульетте"?

Никогда не было роли, о которой я мечтал. И до сих пор нет. Наверное, это плохо. Всегда роли приходили как-то неожиданно для меня. К примеру, недавно мне предложили сыграть Ивана Грозного в новом сериале, съемки которого начнутся в августе. Никогда даже в страшных фантазиях я не мог помыслить об этой роли, а мне ее предложили. Как в свое время режиссер Кама Гинкас увидел мое интервью по телевизору и предложил мне роль в "Черном монахе". Многие роли, на которые я имел право, не пришли. Пришли другие роли, о которых я и не думал, но оказался к ним готов.

— Если не секрет, с какими режиссерами в театре вы хотели бы еще поработать?

— В первую очередь, с Римасом Туминасом. Очень бы хотел, чтобы он сделал со мной новый спектакль. Хотел бы еще поработать с Сильвиу Пуркарете. Я с удовольствием играю в его постановке "Мнимый больной". Возможно, и с Сашей Коручековым еще бы что-то сделал. Он недавно поставил "Горячее сердце", где я занят. Возможно, надо осуществить еще один проект, но на другом, более камерном, сольном материале. Интересно было бы встретиться с Оскарасом Коршуновасом.

— А с Богомоловым, Серебренниковым не хотелось бы встретиться?

— Скажу честно, нет. Я не понимаю их. Единственный спектакль, который мне когда-то понравился, это был "Пластилин" Кирилла Серебренникова. Больше меня ничто не вдохновило.

Я не понимаю, почему у Константина Богомолова Роза Хайруллина должна играть Лешу Карамазова? Хоть убейте меня. Это какие-то собственные комплексы?

Мне кажется, что все это уже давно было. Мальчики играли девочек, а девочки  — мальчиков. Однажды даже покойный Петр Наумович Фоменко сказал: "Все давно уже было, просто нас еще не было".

Эти ребята часто ездят по артхаусным фестивалям, которых в той же Германии очень много. Мне кажется, что у нас другие ощущения театра. Я не понимаю театра, где полчаса лежат и кашляют. А я должен на это смотреть.

Я хочу сидеть в зрительном зале и сопереживать тому, что происходит на сцене. Я должен быть соучастником спектакля, а не сторонним наблюдателем и разгадывателем ребусов. Вот падают яйца с неба, а я думаю, сколько их еще упадет? Потом актер начинает их собирать ( кстати, это был спектакль "Чайка"), а я считаю, слава богу, осталось два яйца. Это что — театр? Для меня — нет. Уверен, что у этих художников есть масса поклонников. На здоровье, смотрите. Ничего закрывать не надо. Но я за театр Римаса Туминаса.

— А в кино, кто для вас приоритетный режиссер?

— Сергей Урсуляк. Мы сделали с ним уже семь фильмов, сейчас заканчиваем работу над восьмым.

Нашей первой встречей были "Летние люди" по "Дачникам" Горького, потом было "Сочинение ко Дню Победы", где я играл взяточника Чечевикина. Потом — прекрасный детектив "Убийство Роджера Экройда", но Сережа почему-то назвал фильм "Неудача Пуаро". Не надо включать в названия такие слова, как "неудача", у них очень сильная энергия. Далее последовала "Ликвидация", в которую я вошел после смерти замечательного Андрюши Краско. Потом — "Исаев", где я сыграл писателя Никандрова. Следующей стала "Жизнь и судьба", которую я обожаю. Я обожаю моего прекрасного Виктора Павловича Штрума и горжусь там чтением письма матери.

Это подлинное письмо матери Гроссмана, которое она написала в гетто в 1941 году. Гроссман получил его в 1944 году, будучи на фронте. Достаточно прочитать это письмо, чтобы понять, что такое война.

Седьмым проектом Урсуляка, в котором я снимался, стал "Тихий Дон". Сережа доверил мне роль Пантелея Прокофьевича Мелехова. Урсуляк всех нас заставил ходить на ипподром. И меня тоже, потому что Пантелей Прокофьевич в свое время выступал перед государем и так ногу травмировал. Я не овладел джигитовкой, но на экране я сам мчусь галопом, и горжусь этим.

Недавно Урсуляк приступил к экранизации романа Алексея Иванова "Ненастье", где предложил мне роль Яра Александровича. "Роль небольшая,  — сказал Сергей.  — Если ты откажешься, я приму, если согласишься, буду рад. Поверь, мы сделаем эту роль интересной". Сериал должен выйти осенью на канале "РТР". Это будет восьмая наша совместная работа с Урсуляком. Дабы завершить кинотему, скажу, что получил приглашение сняться еще в двух крупных телесериалах, съемки которых начнутся в августе.

— Вы такой успешный актер, наверняка ваш дом буквально заставлен наградами?

— У меня, действительно, очень много кинопризов. Три "Золотых Орла", две "Ники", два "Золотых Овна", еще есть "Золотое яблоко", "Золотой листок", гран-при разных кинофестивалей.

А вот театральных призов у меня практически нет. Есть только одна "Хрустальная Турандот" — за "Дядю Ваню". И ни одной "Золотой маски" у меня нет. Но нет и нет, никакого сожаления по данному поводу я не испытываю. На полочки есть что поставить.

— Вы практически никогда не рассказываете о доме, о семье. Почему?

— Я люблю свою семью. Супругу, сына, невестку, внуков. Это все мои любимые люди, о которых я забочусь, которых берегу и ценю, ради которых готов работать. Я просто стараюсь о семье много не говорить, потому что это та твоя душа, куда посторонних пускать не принято.

— Скажите, была ли в вашей жизни такая неудача, о которой вы больше всего переживаете?

— Первое, о чем я подумал, неужели нельзя было помочь маме преодолеть ее болезнь. Все ли я сделал, чтобы продлить ей жизнь Об этом думаю.

— А чем больше всего гордитесь?

— А вот про это не скажу. Просто процитирую одну фразу: "Если вы хотите что-то узнать у умного человека, подумайте, нужно ли вам это".

Беседовала Ольга Свистунова
Фото Ф. Федоренко с сайта Московского театра имени Вахтангова